Начало по ссылкам: часть 1, часть 2
Быстро закончив дела в столице Дели, судьба меня позвала в Калькутту. Этот город — бывшая первая столица Индии. Размещается он на юге страны, на берегу Бенгальского залива. Это и предаёт городу особый природный колорит. Тогда там проживало 9 млн человек. И эта перегруженность населения сразу дала о себе знать. И не только людьми. Вклинившись в улицы города, трудно было понять, чего там больше — народа или обезьян? Глядя на эту необычную пёструю картину людей и животных, невольно бросалось в глаза, что по улицам больше шныряли обезьяны, нежели люди. И местные жители, похоже, так уже свыклись с этим животным миром, что не замечают его. Но сами животные в этой пестроте весьма мастерски ориентируются. Они сходу замечают, кто тут свой, и кто чужой или приезжий. Вероятно, по этой причине, я ещё не успел с аэропорта подойти к стоянке такси, как у меня на плечах уже сидело две мартышки. Я испугался, и, вероятно, громко закричал. Потому, ко мне сразу подбежали два индуса, и успокаивающе заговорили, чтобы я не пугался, а что-нибудь зверюшкам дал. Тут меня и выручили, оставшиеся в кармане, несколько конфет. Я ещё не успел им их предложить, как они залихватски схватили их из моей ладони, и тут же зарычали и спрыгнули с плеч. Я облегчённо вздохнул, приняв их рёв, как благодарность за подарки.
Рассказывать о сухих бюрократических делах работы скучно и надоедает. Так же, как и ими каждодневно заниматься. Вероятно, я, чтобы немного отдохнуть, и спросил у хозяев кабинета, где и что можно интересное посмотреть в свободное время. Хотелось отдохнуть от этой служебной нудной суеты. Мне стали называть много таких мест. Это парк, танцплощадку, широкоэкранный кинотеатр, драмтеатр, ресторан, купание и катание на лодке в заливе. Всё это было интересно. Но что я мог там понять, коль везде и всё демонстрировалось на национальном языке хинди. А я знал всего слов 10-15 не больше. И я решил посетить предложенную картинную галерею. Верх взяло то, что в галерее больше нужно смотреть, чем говорить. К тому же, я тогда, как раз дома, с целью отдыха от письма, параллельно стал заниматься живописью. Потому меня Картинная галерея и заинтриговала. И я после работы, с сопровождающим местным товарищем, направился туда.
То, что я там увидел, заслуживает того, что можно написать целую повесть. Однако при всём этом, меня сильно удивило в полном смысле этого слова, огромное яркое красочное полотно «Праздник в Джайпуре». Это такой есть в Индии город – Джайпур. И на этом грандиозном празднике в ХIХ веке побывал русский художник И.Верещагин. Он и написал этот шедевр. Без преувеличения скажу: смотришь на данное полотно, создаётся чистое впечатление, что ты сам присутствуешь на этом празднике. Я был не просто удивлён. А восхищён тонкостью чутья, восприятия и гаммой передачи всего того, что там происходило, и что открывалось русскому таланту. Причём, сама картина занимает чуть ли ни пол стены огромного зала музея. Я уже не помню, как рассказывала экскурсовод, сколько времени ушло у Верещагина на написание этого шедевра. Но помню точно, что назывались годы. И это не вызывало сомнения, поскольку сама идея требовала отражения такого национального, колоритного праздника. И обуяла меня гордость за такого неповторимого российского самобытного таланта.
В последний день декабря хозяева мне посоветовали в одном из ресторанов с ними встретить Новый Год. Я охотно согласился не ради того, чтобы выпить. Меня заинтриговала сама идея посмотреть, как же индусы встречают общепринятый народный праздник?
В зале ресторана, куда мы вошли, было накурено и шумно. По — нашему – подумалось мне. За длинными рядами столов сидело человек 200. Однако одни мужчины. Женщин вовсе не было. На столах то и дело, что одна за другой взрывались пикарды, и звучали какие-то дудки, трещётки и свистки, которых было в избытке на каждом столе. Песен не было. А к полуночи этот звук смешался с человеческим воплем. Посредине зала, где в нашем представлении должна стоять Новогодняя ёлка, лежали кучей надутые разноцветные шары. И такие же «плавали» под потолком. Ими же, шарами, и цветными ленточками был украшен весь зал.
Ровно в 12 часов по местному времени зал словно взорвался от мужских пьяных голосов. Люди стали друг на друга кидаться и обниматься, да вероятно, поздравляли друг друга, чего я не мог понять, в этом шуме, к тому не зная их языков. Выпив рюмку хорошего коньяка, поднялось настроение и у меня. Однако в пляс не пошёл, вспоминая семью, как они там без меня встречают этот Великий Народный праздник? Так что веселья у меня не получилось. Ещё больше омрачилось настроение, когда далеко уже за полночь мы вышли на улицу, чтобы добраться до гостиницы. Здесь стояли и лежали на газонах сотни бездомных людей разного возраста и вида, почти нищих, исхудавших. Они скандировали, что-то непонятное мне, выкрикивали, даже пели. Одним словом, так же «праздновали» и по-своему веселились. Огромная колонна сплошным потоком двигалась по улице мимо ресторана. Это напоминало своего рода карнавал, поскольку многие участники несли в руках, или были одеты на головы, разные маски животных. То тут, то там над колонной взрывались цветные шары, эпикарды, и пролетали разноцветные огоньки. До гостиницы, где я расположился, коллеги решили меня провести пешком, дабы от этой ресторанной духоты немного освежиться и отдохнуть. Я их в этом поддержал.
Провожал меня человек, который изначально был ко мне представлен, звали его Джай Шанкар Гупта. Парень как парень. Ничем не выделялся среди других спутников, разве только хорошим знанием русского языка и культурой. И тут он меня, в полном смысле, удивил. Повернулся ко мне лицом и спрашивает: «Как там поживает Боровое?» Я настолько был изумлён, что не мог сразу сообразить, что ему ответить. Однако, собравшись с мыслью, слово за слово, выяснил, что учился он в Москве, окончил университет им. Патриса Ломумбу. А в период летних каникул, в составе студенческого строительного отряда ездил в Шортанды Целиноградской области, чтобы помочь целинникам и самому подзаработать на студенческую. жизнь. И в выходные дни, отряд, в качестве поощрения за хорошую работу, возили неоднократно в Боровое отдыхать. Оттуда он и был знаком с моим родным краем. Приятно было слышать его отзывы о местных жителях, обслуживающем персонале, культуре и прекрасной природе родного Борового. Словно встретился с родным человеком.
Очарован его воспоминаниями, я, как будто, проснулся, слышу: «Что завтра будем делать?» Я оторопел, оттого, что не мог навязывать своего мнения. Но, в некоторой растерянности, поторопился что-то его попросить, чтобы не сидеть в гостинице. Он ответил: «Я уже придумал. «Если ты не будешь возражать, мы побываем в другом штате, он отличается от Калькутты. И тебе это должно понравиться». Выбора у меня не было, и я охотно согласился.
Но, придя в себя, словно после сна или колдовства, я попросил его посмотреть, как производится Индийский чай. Тем более что в Калькутте не обходилась ни одна трапеза без этого благословенного напитка. В то время это был лучший безалкогольный напиток и в нашей стране. И Шанкар мне это пообещал.
Утром мы тронулись с места. Подъехали к большому каменному зданию: «Вот твоя желанная чайная фабрика». На здании висела большая яркая вывеска с надписью крупным шрифтом. Я прошёл мимо, и удивился: большое здание, но в местах, где должны быть окна, зияли только, больше обычного, пустые проёмы. Мы вошли вовнутрь. Нас никто не встречал, но по помещению носились полураздетые по пояс мужики. А нижняя часть прикрывалась не то халатами, ни то юбками. А к стенам, как будто были прижаты, стояли стеллажи. На них был расстелен как раз чайный лист. Оказалось, собирают листья с кустов только женщины. Они же и доставляют сырью сюда. А все остальные операции по производству чая уже выполняют мужчины. Они ровным слоем расстилают лист, ворошат его, переворачивают, чтобы лучше просыхал.
Большие оконные проёмы служат для создания сквозняка. Он лучше и быстрее просушивает чайные листья. Затем мужики их ладонями растирают, и кладут на другой стеллаж. Там, пропуская его через сетку, уже просыпаются его определённые фракции. Те просыпавшиеся частички так же попадают на очередную сетку. Как я понял, таким образом, чайный лист по фракциям делится на сорта — первый, второй, третий. Мелкие частички чайного листа кружат от сквозняка по залу, как летает у нас паутина во время «Бабьего лета». Мужики от жары ходят и бегают все мокрые. На мокрые их тела и липнут те самые летающие частицы листьев. Видел, как одного мужика облепило так, что его тела не было видно. Он не растерялся. Подошёл к стеллажу, весь этот налёт с себя ладонью соскрёб на рядом стоявшую сетку. Потом лист, разделённый по фракциям, следовательно, делят по сортам и пакуют для отправки. Самые крупные его частицы относятся к чаю первой категории. Самые мелкие – к последней третьей категории.
В общем, как производится там Индийский чай, мне стало вполне понятно. И мы здание покинули. У его входа стоял некий маленький киоск. Шанкар подсказал, что здесь можно приобрести любой категории чай. И я подошёл к заветному окошку. Киоскёрша подала сразу несколько пачек на выбор. Понимая так, что в самой красивой упаковке должен быть самый лучший чай, я и взял одну из самых ярких упаковок, грамм на 300, рассчитался, и мы поехали.
Теперь переброшу мостик на то, как я дома с радостью угощал семью настоящим индийским чаем, да ещё и в самой яркой упаковке, и приобретённом на самой фабрике по его производству. Жена так же, прищелкнув, языком, проговорила: «Наконец-то, хоть раз попьём настоящего Индийского чая. И взялась делать заварку. И вдруг слышу: «И это всё, чем ты решил нас обрадовать?» Я глянул в раскрытую упаковку, она внутри отсвечивала серой пылью. Я не знал, что от стыда, делать. Взял упаковку и бросил в мусорное ведро. Семья залилась хохотом. А я вынужден был тихо сидеть, словно оплёванный.
А тогда в Индии, совершив заветную покупку, мы отправились дальше в путь. Выехали за город. Проезжаем одно поселение, другое. Не отличались они особо архитектурой, а больше было хижин. И в каждом из них в середине селения сидели на траве дети. Я и спросил Шанкара, что они на чистой поляне делают? Он ответил: «То наши местные школы. Дело в том, что помещений для открытия школ не хватает, а детишек обучать необходимо. На чистых полянах для них и создают школы. У нас же тепло. Потому в таких местах прокапывают не глубокие полосы земли так, чтобы детям было удобно сидеть на траве, спуска в эти полосы ноги. Они спускают вниз ноги, и размещаются на земле. Получается, как будто малыши сидят на скамейках. И учителя в этих местах ведут уроки. Если требуется, то и приносят сюда наглядные пособия, как карты, глобусы, указки.
Всё это я прослушал, и мы дальше помчались в загадочный Порт-Блэр И, сразу – в гостиницу. Удивил интерьер. В комнатах так же стоял стол, стулья, два кресла, кровати, подставки с цветами. Было для меня интересно то, что вся эта меблировка была выполнена плетённой из белых прутиков какого-то дерева. Как у нас плетут из лозы. И всё это было естественным, не крашенным. Оказалось, то была частная гостиница. А её хозяйка, госпожа Пресад, что называется, сразу взялась за нас, и всё хлопотала, не отходя ни на минуту. Шанкар перешёптывались о чём то с ней, бросая взгляды на меня. Позже я узнал, что в этой гостинице я был первым гражданином из Советского Союза.
Уезжая в Индию, я захватил с собой красочный альбом «Советский Казахстан». Честно говоря, мне скоро уже надоело смотреть на хозяйку, и отвечать на неисчислимые её вопросы о нашей Республике. Что её только ни интересовало, начиная с одежды и еды, и заканчивая предприятиями и памятниками, которые она всё разглядывала, не закрывая того альбома. Но, кроме супругов Пресад, никто больше ни мной, ни альбомом не интересовался. Вероятно, дело было в том, как я позже выяснил, там не было грамотных людей. Скорей всего, по этой причине, там не издаются газеты, журналы, книги. Не было ни радио, ни телевидения.
Однако постоянно слышал о каком-то крупном промышленном деревообрабатывающем комбинате. И попросил своего спутника, чтобы договорился о его посещении. И мы сразу поехали на авто Пресад. Легковой автомобиль хозяйки напоминал наш, первого выпуска, «Запорожец». Маленький, неуютный, как мыльница, сидеть приходилось, сгорбившись, не выпрямится, да ещё и с небольшой скоростью. Дороги там узенькие, извилистые. Но если бы вы видели, с какой гордостью вёл эту спичечную коробку шофёр. Он выглядел солиднее наших пилотов воздушных лайнеров. Гордый – не подступиться. За рулём не проронил ни единого слова. Весь во внимании на проезжую часть. При посадке только и изрёк: не отвлекайте. Но на «комбинат» нас довёз вовремя и благополучно. И что я там увидел?
(Продолжение следует)